Блестящая проповедь?

Сперджен, "князь проповедников", рассказывал про один наглядный пример из жизни великого английского хирурга и специалиста по анатомии, Сэр Астли Купер (1768-1841). Однажды он был в Париже и главный хирург Французской империи спросил его, сколько раз он совершил одну сложнейшую медицинскую операцию.  Купер ответил, что совершил ее 13 раз.
- Ааа, монсьё, я совершил ее 160 раз - заявил француз, который потом спросил - А сколько раз ваша операция спасла жизнь пациента?
- Я спас 11 из 13 - сказал англичанин - А вы сколько спасли из 160?
- Ааа - ответил француз - я их всех потерял, но операция была блестящей.

Сперджен прокомментировал: "Тот же самый вердикт можно вынести о многих популярных служениях! Души не спасаются, но проповедь - блестящая. Привлекаются тысячи и над ними совершают операцию по мастерству риторики, но служители должны сказать своим поклонникам: "Я их всех теряю, но проповеди были блестящими."

Джон Стотт о миссии, о колониализме и о партнерстве

"Роланд Аллен жил и работал в дни расцвета колониализма, когда служители миссии стремились выполнять покровительственно–отеческие функции по отношению к жителям той местности, где они работали. «Повсюду, — писал Аллен в 1912 году, — христианство по–прежнему является экзотикой… Везде наши миссии находятся в зависимости… Повсюду можно видеть один и тот же тип… Мы хотим видеть христианство, посаженное в иностранную почву, облаченное в иностранное платье, развивающее новые формы славы и красоты» [303]. Епископ Герман Ньюбигин согласен с ним. «Миссионерам следует отличать, — пишет он, — traditum (то, что мы сами получили) и tradendum (основы, которые мы должны передать)». Рональд Аллен «вел войну против всего, что принималось вместо этих основ, всего, что делает миссии похожими на островок западного империализма, — против всего аппарата профессионального служения, институтов, церковных организаций, церковных зданий, епархиальных чинов — против всего — от фисгармонии до архидиаконов» [304].

"Конечно же, Рональд Аллен не был первым, кто поднял эти вопросы. В середине прошлого века два заокеанских друга, Генри Венн из Лондона и Руфус Андерсон из Бостона лелеяли мечты о создании национальных церквей. В меморандуме 1851 года Венн писал об «основании поместной церкви под руководством местных пасторов на основе экономической самостоятельности, самоуправления и саморазвития». В развитии церкви он определил четыре этапа, пока, наконец, «миссия не отомрет сама собой» [305], Андерсон также апеллировал к тем же четырем определениям самостоятельности, но в противоположном порядке, и видел в основании церкви не цель, но начало.

"Но тезис Венна—Андерсона—Аллена не лишен недостатков. Во–первых, он недостаточно радикален в отношении индивидуальности церкви. Три его принципа гласили об «экономической самостоятельности, самоуправлении и способности к дальнейшему самостоятельному развитию», но истинная индивидуальность церкви идет намного дальше финансов, управления и благовествования ко всеобъемлющему характеру культурного самовыражения, куда включается ее теология, богослужение и образ жизни. Внедрение в природную почву (местная автономия) должно привести к приспособлению к окружающей среде (ее культурное самовыражение). Во–вторых, этим авторам не хватает творческого воображения по отношению к миссионерам. Генри Венн считал, что миссионеры должны уезжать сразу после создания поместной церкви. Но дело обстоит не совсем так. Призыв к мораторию, прозвучавший в 1974 году по инициативе Джона Гату, руководителя пресвитерианской церкви в Кении, не утверждал нежелательность миссионеров вообще, но скорее то, что некоторые миссионеры тормозили рост национальной церкви в ее стремлении к самостоятельности. Как только церковь обретает свою индивидуальность, иностранные миссионеры могут приветствоваться только как гости, с правом работать под руководством местных пасторов, предлагая профессионализм специалистов и демонстрируя интернациональный характер церкви. В–третьих, перспективы Роланда Аллена кажутся недостаточно гибкими в отношении надежды на будущее. Разные церкви достигают индивидуальности в различное время при различных обстоятельствах. Может быть, Аллен не понял в достаточной степени уникальности людей, обращенных Павлом из иудеев, и тех, кого можно назвать «чтущими Бога». Это были люди, сильные в доктрине и этике Ветхого Завета потому, что в прошлом они прошли существенную религиозную подготовку. Иоахим Джеремиас писал об иудаизме как о «первой великой миссионерской религии, которая возникла в Средиземноморье», и о «беспримерном периоде миссионерской деятельности», который последовал за ее появлением. Как следствие, христианские миссионеры повсюду находили прозелитов и богобоязненных. «Преобладающий успех миссии Апостола Павла, который в течение десяти лет основал центры христианской веры почти во всех частях современного мира, произошел частью потому, что он мог строить на фундаменте, подготовленном иудейскими миссиями» [306]. Сомнительно, чтобы Павел мог назначить старейшин в приходе всего лишь через несколько месяцев после основания церкви, если она полностью состояла только из бывших язычников и идолопоклонников. В этом случае наверняка потребовался бы длительный период для перехода от миссии к церкви, в то время как старейшин пришлось бы учить и готовить к служению."

http://www.reformed.org.ua/2/673/14/Stott

Секта!

«Моя любовь к Германии так велика, что я рад, что теперь их две». Так сказал французский писатель Франсуа Мориак узнав о разделении Германии в 1949г.

Эти слова можно применить к вопросу о христианских конфессиях и "сектах". 

Я провел свое детство и юность в католической Бельгии, в столице Евросоюза, Брюссель. Хотя сейчас понимаю, что во многом позиция западной Европы на мир немного искажена, то все равно хочу отметить, что там представляли картину религиозной конфессиональности в двух лагерях: католики и протестанты (и где-то есть еще какие-то греки, у них что-то свое). Находясь там я общался с католиками, узнавал о том, что мы имеем общее, и чем католики и протестанты отличаются друг от друга. 

Приехав в Россию в 1994г я впервые столкнулся с православием. Эта встреча побудила меня интересоваться историей церкви, в чем мне помог мой друг, автор Дональд Ферберн, с которым я в следующем году познакомился вернувшись в Кембриджский университет. Конечно это некий шок, когда церковь о которой 20 лет практически ничего не знал и которую в принципе пришлось самому открыть ("благовестие" практикуется немного по-другому в Православии, чем в католичестве и в протестантизме) заявляет о том, что только она - Тело Христово, а все остальные - секта. 

Но я же начал с намека о своей любви к православию. И так оно и есть. На самом деле есть что любить, что ценить, чему научиться. Находясь на литургии есть замечательные песнопения, к которым баптист не может не присоединяться. В лучшем православном богословии (Лоский, Шмеман, Мейендорф) есть такая благоговейная точность, которая тонко излагает и преподает тайну веры. Сам "дух" православия, в лучшем его проявлении, лишен сентиментальности или же наивности, которые порой свойственны для западного христианства. Мне нравится прямота, непосредственность восклицаний на Пасху и на другие праздники. Воистину воскрес!  И много другое. 

«Но я рад, что теперь их две». Все таки на белом свете не одно лишь православие. Из 2 миллиардов христиан (статистика считает всех, кто исповедует веру, а не только воцерковленных) православные составляют лишь 10-15% процентов. Есть еще и католическая церковь (1,2 миллирда) и протестанты (800 миллионов). И их тоже люблю. 

Еще о сектах. Дело в том, что "секта" даже в самом дружелюбном изложении этого термина, это - верующие, которые откололись от главной церкви. Для того, чтобы иметь секту, нужно иметь одну главную церковь, кафолическую, как выражались отцы церкви. А это какая? Ответ в России очевиден, но в свете истории и на мировом уровне это не так очевидно. Но и в принципе когда-то вся христианская церковь была "назорейской ересью" (т.е. толк, раскол, секта). Ну и что? 

К примеру Августин говорил о местном характере сектантов-донатистов. А сегодня в Бразилии, в Нигерии, в Южной Корее, в Китае? Какая церковь наиболее международная? Какие церкви поддерживают отношения со всем миром? 

Секта по смыслу искажает вероучение, но в чем искажение протестантов и баптистов? Какие основополагающие доктрины мы искажаем? Скорее в протестантском богословии более библейское представление об искуплении и о применении спасения, нежели философско-схоластическое. А другие отличия касаются вопросов о таинствах и прочего, что все-таки не относится к главному вероучению.  

Секта, по смыслу также должна быть в отрыве от прошлого, лишена преемственности. Павел пишет коринфянам: "ибо я от Господа принял то, что и вам передал..." В каких церквах осуществляется такая живая передача веры из поколения в поколение? Где есть представление о цепочке передачи Евангелия? Можно провести опрос среди прихожан разных церквей: кто знает новейшую свою историю, например историю передачи в 20-х и 30-х годов? 

Я не сторонник эклюсивизма, не хочу доказать, что мы церковь и кто-то другой секта. Хочу отметить, что есть христианская церковь, т.е. есть универсальное сообщество верующих в Христа, в святую Троицу, придерживающихся Символа веры 381г. И в этой единой церкви есть разные "толки". И мы призваны к единству, хотя на данном этапе его нет. Кто-то может оспаривать, может сказать что это - ересь о "ветвях" но в глубине души я думаю, что понимают что это так. Иначе, приходится "расцерковить" миллионов братьев и сестер ради своей правоты. 

"доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова" (Ефесянам 4:13) 

Soli Deo gloria!

Говорят, что прогуляясь по старинному городу Амстердаму можно читать над входом в гостиницу надпись в камне со словами на латыни: "Одному Богу слава".

Это не бывший вход в церковь или же в какое-то христианское учебное заведение, а в гостиницу, в ресторан-кафе. Но здесь ошибки нет. Именно это хотели выразить строители. Ведь истина, вновь открытая при Реформации, гласит: "Итак, едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу Божию". (1 Кор 10:31)

Можно молиться в славу Божью, читать Библию, в церковь ходить, общаться с верующими, на худой конец творить благотворительность в славу Божью. Это само собой. Но Павел говорит о другом. Каждый миг, каждое занятие, каждая мелочь нашей жизни может и должна прославить Бога, они искуплены для Него Христом и должны "рассекуляризоваться", "разобмирщаться". Ибо Господня земля и все что наполняет ее.

Как это происходит? Во-первых это требует принятие всего с благодарением, как дар от Бога, а не просто как ресурс в нашем распоряжении. Во-вторых, это подразумевает употребление этих же даров по назначению, по воле Бога (вплоть до разумного, умеренного питания). В-третьих мы должны видеть в этом даре не самоцель, а средство к высшей цели служения Богу и окружающим.

Когда к нам вопрос: висит ли (реально или виртуально) такая же надпись ("Одному Богу слава") над теми местами, где проходят наши будни? Или есть ли еще уголки нашей жизни, которые еще не посвящены прославлению Бога?   

Сапоги

Однажды подошел к реформатору Мартину Лютеру человек, чтобы узнать у него, как он сможет служить Господу. Получился примерно следующий разговор:
- Чем ты сейчас занимаешься?
- Я - обувщик
- Тогда сшей пару добрых сапог и продай их по честной цене.

Удивительно в этом разговоре, и свойственно для Реформации, что Лютер не призывал обувщика к "христианскому" служению, а к тому, чтобы оставаясь там, куда Бог его поместил, он прославил Богу, послужил Ему в своем светском звании, который станет таким образом призванием (Beruf).

На самом деле мысль Лютера не новизна Реформации XVI века, а отражает слова Апостола Павла в Первом послании к Коринфянам, где он призывает верующего: "Каждый оставайся в том звании, в котором призван." Именно оставаясь на своем месте, в нашем светском звании открывается для нас возможность исполнять Божьи заповеди, любить и служить ближнему, нести свидетельство перед миром и этим же прославить Бога. Наоборот прилагая усилия в социальной мобильности ("подняться по социальной лестнице") или же стремясь отойти от мирских забот и посвятить себя лишь "духовному служению" мы можем упускать возможности для служения Богу или же для присутствия верующих в мире. (Я конечно же не оспариваю призвание служителей церкви, просто подчеркиваю, что это - исключение и 90+% верующих Бог призывает служить ему оставаясь в светском звании.)

Два примера.

1. Я живу в России, откуда десятки (если не сотни) тысяч верующих уехали и продолжают уезжать. Неужели никому из эмигрантов Бог не говорит: "оставайся"?

2. Еще такой пример. Мой хороший друг закончил Факультет физики а также поработал год в церковном служении, открывая замечательные дары служения (особенно проповедь). Он стоял перед выбором: служение или наука? Он выбрал тот путь, который позволяет ему быть в общении и ежедневно нести свидетельство перед неверующим миром. Как вы думаете, кем он стал: пастором или космологом? 

Свобода совести

"Понимание этой свободы нам также весьма необходимо. Если у нас его нет, то наша совесть никогда не найдет покоя и не будет конца предрассудкам... Ибо, когда сознание сковано этими путями, оно вступает в бесконечный лабиринт и срывается в глубокую пропасть, откуда нелегко выбраться... Если кто-то станет думать, что употребление изысканно приготовленной пищи не разрешено, то в конечном счете он утратит уверенность, что можно пребывать в мире с Богом, поедая черный хлеб и простую пищу, потому ему всегда будет казаться, что можно поддерживать жизнь еще более простой пищей."

Жан Кальвин, Наставление книга III, глава 19, 7